АМС

С. В. ОДЕРЕЕВА

ХОРОВЫЕ СОЧИНЕНИЯ ЭДУАРДА МАРКАИЧА

В 2012 году ушёл из жизни замечательный красноярский композитор Эдуард Николаевич Маркаич. Феноменально одарённый музыкант – композитор, пианист-импровизатор, педагог – Эдуард Маркаич оставил яркий след в сибирской культуре. Его сочинения заняли достойное место в репертуаре исполнителей-солистов и творческих коллективов различной жанровой направленности.

Значительную часть творчества Маркаича составляет музыка, имеющая в основе своей духовную тематику. Выросший в верующей семье репрессированных сербов, Маркаич с детства впитал глубокое уважение к Священному Писанию и всю свою жизнь изучал эту Книгу книг. Самые близкие ему темы и образы Ветхого и Нового завета Эдуард Маркаич даже пересказал в поэтической форме, написав так называемый «Библейский трактат». Разумеется, этот интерес проявился и в его композиторском творчестве.

Можно назвать немало инструментальных и, прежде всего, фортепианных сочинений Маркаича, в которых со всей очевидностью ощущается «духовный стержень» верующего человека. Это и ноктюрн «Свет далёкой звезды», и пьеса «Ласка» из цикла «Двенадцать пьес для фортепиано», и другие его опусы.

Нашла отражение духовная тематика и в вокальных произведениях композитора. Будучи очень требовательным в выборе текстов, Маркаич написал несколько вокальных циклов на стихи М. Цветаевой, М. Лермонтова, Е. Дорошенко и др. В тех стихотворениях, на которых он останавливался, непременно присутствовали мотивы христианской любви и всепрощения («Идёшь на меня похожий» М. Цветаева), или прямые ассоциации с общеправославными и русскими святоотеческими темами и образами («Горькая кисть» М. Цветаевой или «Предсказание» М. Лермонтова).

В начале 2000-х годов, по достижении творческой зрелости Эдуарду Маркаичу пришла идея создать оперу на сюжет библейской притчи о праведном Иове. Поэтическое либретто этого сочинения написала красноярская поэтесса Марина Саввиных, а к 2012 году была сочинена почти вся музыка… Увы, опера о праведном Иове, как и многие другие проекты Эдуарда Маркаича осталась незавершённой. Друзья и коллеги композитора, слышавшие в исполнении автора фрагменты этого сочинения, в один голос говорят о необычайной красоте и выразительности музыки оперы, вобравшей в себя мысли и суждения о грехе и праведности, вере и неверии, о любви и долготерпении…

Яркий природный мелодист, Эдуард Маркаич, разумеется, не обошёл своим вниманием и хоровую музыку, создав несколько духовных и светских хоровых сочинений тотчас ставших репертуарными у многих коллективов. В числе их цикл хоров на стихи А. С. Пушкина и серия литургических песнопений.

Нужно сказать, что хоров (как, впрочем, и вокальных композиций) Маркаичем было написано немного, и тому есть понятная причина. Блестящий пианист (первое образование Эдуарда – фортепианный факультет Красноярского института искусств), дипломант Международного конкурса пианистов им. А. Н. Скрябина, Эдуард Маркаич много сил и времени уделял фортепианной музыке и как исполнитель, и как педагог. В Красноярске он был единственным педагогом, последовательно выстраиваювшим методику обучения импровизации. Его авторская программа по импровизации получила премию на региональном конкурсе авторских педагогических проектов, а несколько учеников в настоящее время продолжают обучение в престижных учебных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга.

Обучаясь в Красноярском институте искусств и прожив в этом городе пять лет, Эдуард не только получил пианистическую выучку, но и обрёл друзей, ощутил глубину культурных традиций города. В конце 1980-х годов, сразу по окончании Красноярского института Маркаич оказался на композиторском факультете Новосибирской консерватории в классе профессора Юрия Шибанова. Именно в это время в Новосибирске произошло знакомство Маркаича с красноярским композитором Владимиром Пономарёвым, проходившего в консерватории ассистентуру-стажировку.

После консерватории Эдуард некоторое время жил и работал в пригороде Новосибирска, а затем несколько лет в г. Павлодаре, в Казахстане. Ограниченность творческих возможностей для музыканта такого уровня, побудили молодого композитора и пианиста, получившего уже признание своих творческих достижений (диплом Международного конкурса пианистов) искать адекватное место реализации своего творческого потенциала. Выбор между Новосибирском и Красноярском был сделан в пользу последнего, и главной причиной стали человеческие контакты с музыкантами этого города, в числе которых на первом месте был В. Пономарёв, ставший другом Э. Маркаича.

Приехав в Красноярск в начале 1990-х годов, композитор оказался в точке необычайного «хорового кипения». В этот период, Красноярск занимал лидирующее положение среди сибирских городов и по количеству хоровых коллективов, и по количеству культурных проектов, в которых хоровое пение занимало главное место. Три конфессиальных фестиваля – Покровский, Рождественский и Пасхальный и светский хоровой фестиваль «Весенние хоровые капеллы» с этого времени стали в Красноярске постоянно действующими.

Владимир Пономарёв, который, помимо преподавательской работы в Институте искусств, руководил ансамблем певчих в Свято-Троицком храме, а также был членом оргкомитета всех духовных фестивалей и вокального ансамбля Красноярской филармонии, пробудил у Эдуарда интерес к хоровой и ансамблевой музыке, инспирировал появление его хоровых опусов. Так возникли «Два тропаря по Славословии великом», «От юности моея», «Свете тихий», «Хвалите имя Господне» и одночастный хоровой концерт «Вскую мя отринул еси», а в конце 1990-х годов, к юбилею А. С. Пушкина – хоровой цикл на стихи великого русского поэта.

Духовные и светские хоры Эдуарда Маркаича очень похожи по интонационному наполнению и композиционному решению. Они пронизаны выразительными мелодиями, возникающими в различных голосах, порой дублирующими одна другую, а иногда сплетающимися в красочные гармонии, образующие напряжённый гармонический поток с цепью эллиптических оборотов, а по форме хоры представляют собой завершённые композиции строфической или периодической структуры.

В «Двух тропарях по Славословии великом», написанных в ре миноре, композитор следует традиции торжественного завершения Всенощного бдения (тропарь по Славословии является по сути последним крупным песнопением этого чина). В первом, «Днесь спасение» (в недели нечётных гласов) как в более коротком, автор создает волновую драматургию. Начинаясь ярко, в динамике f музыка немного успокаивается к словам «и начальнику жизни нашея». Здесь, в середине, происходит некоторое рассредоточение фактуры, после чего начинается новая волна развития, приводящая к гимническому завершению в одноимённом мажоре.

Во втором, более протяжённом тропаре – «Воскрес из гроба» (в недели чётных гласов) – музыка драматургически строится из двух небольших частей (два предложения периода), разделённых каденцией. Начинаются они аналогично, но развитие их отличается. Нужно сказать, что автор, опять же следуя традиции, делает оба тропаря похожими, проводя интонационные арки и используя сходные приёмы. Так, в первом и во втором тропаре можно услышать короткие имитационные эпизоды, а коды их звучат как варианты одного музыкального материала с ярким, торжественно-мажорным завершением.

В песнопении «От юности моея» с великолепной мелодической темой создан лирический эпизод музыкального повествования «от первого лица». Чутко следуя за текстом степенного антифона 4-го гласа, композитор начинает интонационный процесс с унисона, и постепенно раздвигая фактурные границы, приходит к локальной кульминации на слове «страсти» и немного выделяет его. Тонально-гармоническая неопределённость следующего эпизода является как будто иллюстрацией смысла слов, говорящих о сомнениях и ошибках грешного человека, единственным упованием и надеждой которого является Бог.

Антифон написан в соль миноре и расчленен на два крупных раздела вставным славословием «Слава… и ныне», звучащем в соль мажоре. Следующая волна повествования с повторением той же музыки (2-й раздел двухчастной формы) приводит к просветлённому оптимистическому завершению в одноимённом мажоре. Необычайно красивое, лирическое песнопение Э. Маркаича «От юности моея» может быть названо не только одним из лучших его сочинений, но и одним из самых замечательных образцов современной сибирской духовной музыки.

Другие песнопения композитора исполняются реже. Из них выделить можно небольшой одночастный концерт «Вскую мя отринул еси» на текст 5-й песни воскресных Ирмосов 8-го гласа. В этой, также минорной композиции (её тональность ми минор) обращает на себя внимание гармония, несмотря на то, что здесь – как и в других песнопениях – присутствует мелодическая тема. Однако, именно гармония, как нам кажется, является основным выразительным средством, помогающем раскрыть содержание слов этой молитвы.

Уже в самом начале (в первой строфе формы), где намечается линия гармонических отклонений, можно услышать напряжённый диссонирующий аккорд двойной доминанты с переченьем (расщеплённая терция ля диез – ля бекар), звучанием которого композитор наилучшим образом сумел передать горечь сокрушённого сердца, обращающего свой вопрос ко Всевышнему: зачем, почему («вскую») Ты меня оставил? Следующая строфа, начинающаяся в соль мажоре (от слов «Свете незаходимый») содержит очень характерную для стиля этого композитора эллиптическую цепочку перетекающих друг в друга аккордов, создающих почти зримый образ постепенно наплывающих туч, закрывающих небосвод. Возникающий далее – после паузы – эмоциональный всплеск на аккорде появившейся, наконец, доминанты, разрешающейся, однако, не в тонику, а в сложную гармонию субдоминанты ля минора, звучит как попытка вырваться из тенёт мрака («Но обрати мя и к свету заповедей Твоих»). После этого, всё дальнейшее развитие представляет собой долгое успокоение («Пути моя направи, молюся»), с многократным повторением слов, воспринимающихся как просьба-заклинание. Этот хор, как и антифон «От юности моея» можно назвать лирической исповедью автора, обращённой ко Всевышнему.

Следует сказать, что все описанные песнопения вполне пригодны для современного богослужебного обихода, и причиной их «непопулярности» является лишь некоторая интонационно-гармоническая усложнённость, для преодоления которой требуются хорошо подготовленные певчие.

Два хора на стихи А. С. Пушкина («Цветок» и «Туча») появились в год празднования 200-летнего юбилея русского поэта. Наличие в Красноярске сразу нескольких высокопрофессиональных концертирующих коллективов, исполняющих хоровую и вокально-ансамблевую музыку, дало повод к появлению целой серии хоровых сочинений, приуроченных к этой дате. Так появился хоровой цикл И. Юдина, а В. Пономарёв написал даже три циклических композиции на пушкинские тексты.

Цикл Эдуарда Маркаича, как уже говорилось, состоит из двух контрастных хоров, очень напоминающих его духовные сочинения по языку и композиционному решению. Интересно, что автор не обозначил порядок исполнения хоров, предоставляя хормейстерам право решать эту задачу самим (сочинение состоит из двух отдельных партитур).

Хор «Туча» с плавным триольным движением (основной тактовый размер 24/8, иногда меняющийся на 15/8, 18/8, 21/8, 33/8) мыслится автором как более оживлённый. Он написан в традиционно «природной» тональности фа мажор и соткан из нескольких линий, количество которых достигает семи (периодически делятся все партии, кроме альтов). Между голосами в разных регистрах возникают диалоги, а иногда и полилоги, они то складываются в параллельные линии и движутся терциями, квартами, секстами, то комплементарно дополняют друг друга. Явная мелодическая тема отсутствует, но весь материал по сути представляет собой вариантные преобразования единого интонационного комплекса. Вполне соответствует фактурному решению и гармонический процесс. Аккорды плавно перетекают один в другой, а отклонения и модуляции образуют эллиптические цепочки. В хоре нет выраженной единой кульминации. Музыка словно бы создаёт зримый образ неба, по которому непрерывно движутся тучи и заканчивается также, как и начинается, – становясь подобием короткого фильма-повествования о мыслях и чувствах человека, созерцающего природу. Но погружение в эту интимную сферу осуществляется объективированно и опосредованно. Понять мысли и чувства автора можно только вглядываясь в эту природную картину.

Иначе решён хор «Цветок». В нём только на первый взгляд видна аналогия предыдущему произведению. Пожалуй, можно говорить о том, что эта аналогия присутствует и у поэта, делающего подобное: от созерцания конкретного объекта – случайно найдённого цветка – переходящего к рассуждениям о собственных чувствах и воспоминаниях.

В музыкальном прочтении стихов композитор показывает своё, сугубо личное отношение. Этот хор – ещё одно повествование «от первого лица», и в этом он более схож с духовными сочинениями, такими как «От юности моея», или «Вскую мя отринул еси». Хор содержит удивительно выразительную мелодическую линию, в которой отразились лучшие черты дарования Эдуарда Маркаича. Даже фактура начала этого сочинения очень напоминает упомянутый хор «От юности моея»: он начинается с тонического секстаккорда основной тональности си минор с постепенным раздвижением границ по краям – басы и сопрано движутся в разные стороны и это движение приводит к первой локальной кульминации на слове «безымянный» (композитор заменяет авторское и малопонятное сегодня слово «безуханный» на «безымянный»).

В строфической структуре хора чередуется несколько эпизодов-строф с различным взглядом на ситуацию: в эпизоде, иллюстрирующем слова «Где цвёл? когда? какой весною?» автор использует имитационные приёмы, а в строфе со словами «На память нежного ль свиданья…» пишет solo группе теноров, которым без слов аккомпанируют женские голоса.

Поразительный зрительно-цветовой эффект возникает в коде хора. Композитор использует красочную гармонию доминанты «тритоновой замены» (аккорд второй низкой ступени, взятый вместо доминантсептаккорда), возникающую внезапно, создавая иллюзию цветового пятна: это ещё один взгляд на яркий цветок, увиденный на черно-белой странице книги…

Лирические, созерцательно-интимные, и просто красивые хоры Эдуарда Маркаича безусловно могут быть названы замечательными образцами сибирской хоровой музыки. Вошедшие в репертуар ряда коллективов, записанные на компакт-диск в исполнении вокального квартета Красноярской филармонии, опубликованные в нескольких сибирских изданиях, эти хоры оставили нам добрую память об этом талантливейшем композиторе и замечательном человеке.